Девятое стихотворение цикла возвращает образу Ахматовой черты, которые уже встречались в первых текстах. Повторяются и прежние мотивы, но сюжет принимает новый оборот:

 

 

Златоустой Анне — всея Руси
Искупительному глаголу, —
Ветер, голос мой донеси
И вот этот мой вздох тяжелый.

Расскажи, сгорающий небосклон,
Про глаза, что черны от боли,
И про тихий земной поклон
Посреди золотого поля.

Ты в грозовой выси
Обретенный вновь!
Ты! — Безымянный!
Донеси любовь мою
Златоустой Анне — всея Руси!
27 июня 1916

Начинается стихотворение с торжественного обращения к героине, наделяемой царским статусом:

Златоустой Анне — всея Руси
Искупительному глаголу, —

Ахматова воспроизводится в императрицы русской поэзии, и ее роль в истории страны — быть «искупительным глаголом». Что это значит? Вспомним пушкинское «Глаголом жечь сердца людей». Словами проникать в самые глубинные слои чувств, заставлять встревоженное человеческое сознание искать ответы на самые главные вопросы жизни  — таково призвание поэта-пророка. Ахматовой же предоставлена другая форма действия «глагола» — метонимии поэтической речи. Если припомнить тексты, в которых она олицетворяет Музу плача, а судьба ее называется «смертельной», то такую роль можно толковать как выстраданное право говорить за всех обитателей российской земли. Таким образом ее доля, подобно страданиям Христа, становится некоей искупительной жертвой, добровольно принесенной на алтарь поэзии. Так она заслужила право на высший поэтический титул.

К императрице не принято обращаться напрямую. Поэтому:

Ветер, голос мой донеси
И вот этот мой вздох тяжелый

Непреодолимая дистанция общественного положения, разделяющая двух поэтов, не позволяет Цветаевой лично сказать Ахматовой то, что лежит у нее на душе. И, подобно Ярославне на стене Путивля-города, она предоставляет ветру, для которого не существует иерархий и преград, роль посланца, посредника в передаче «вздоха тяжелого».

Расскажи, сгорающий небосклон,
Про глаза, что черны от боли,
И про тихий земной поклон
Посреди золотого поля.

Вторым посредником становится «сгорающий небосклон». Он должен рассказать о глазах, «что черны от боли». Лексический строй строфы создает представление о некой катастрофе, потрясение от которой затмило зрение. Катастрофа уже позади, героиня пережила свою боль. Она не только может говорить о ней, но и в смиренном поклоне опускает взор с небосклона к земле. Там продолжается жизнь, во всей зрелой красе колосится «золотое» хлебное поле. На фоне жизненной идиллии драма героини утрачивает остроту, силы восстанавливаются. Это позволяет поднять голову и заговорить во весь голос:

Ты в грозовой выси
Обретенный вновь!
Ты! — Безымянный!
Донеси любовь мою
Златоустой Анне — всея Руси!

Героиня Цветаевой «в грозовой выси» вновь обретает своего надежного союзника и друга. По связи с предыдущей строфой можно предположить, что обращается она к тому же небосклону, который только что «горел». Еще хранящая грозовые следы «высь» — свидетель пережитой катастрофы, и это делает ее таким же передатчиком зрительной картины, как ветру дана способность донести звуки голоса и вздоха героини.

Небосвод един для всех, и потому он не нуждается ни в именованиях, ни в статусах и способен отразить во всей полноте — но уже не тяжелый вздох, а любовь, в которую трансформировалась пережитая личная драма — к той, с кем связывается вся эта коллизия. Кольцевая композиция стихотворения усиливает эффект титула, под которым прославляется Ахматова, «Златоустая Анна  всея Руси«.

Общий смысл стихотворения можно представить так. Цветаева в очередной раз сопоставляет себя с Ахматовой. В плане существования поэзии как общественного явления обнаруживается радикальный контраст: Ахматова занимает высшую ступень иерархии, и двух цариц на троне быть не может. Такое положение вызывает «тяжелый вздох». Но существует и ракурс «внутрипоэтический», в котором мир организован по своим законам, и в этом плане между двумя поэтами нет и не может быть никаких противопоставлений и иерархий, только расстояние, определяющее границы их существования. Можно представить «социальную» дистанцию Ахматовой и Цветаевой как вертикаль, а «поэтическую» — как горизонталь. В мире поэзии Цветаева на тех же основаниях, что и Ахматова, соединяется с силами природы, у нее те же поэтические атрибуты, друзья, союзники: например, ветер и небосклон.

Сознание равноправности существования в этом, высшем мире дает Цветаевой возможность совершенно искренне любить Ахматову, искренне восхищаться ее высочайшим статусом в общечеловеческой иерархии ценностей и, сохраняя дистанцированность, сообщать о своей любви посредством стихий.

Так в старину поручали любовные письма почтовым голубям. И письма надежно доходили до адресата.