Ариадна Эфрон продолжает рассказ о работе Марины Цветаевой:

Добиваясь точности, единства смысла и звучания, страницу за страницей исписывала столбцами рифм, десятками вариантов строф, обычно не вычеркивая те, что отвергала, а — подводя под ними черту, чтобы начать новые поиски. (Эфрон 3: 10)

Для примера заглянем в

черновую тетрадь 1922-1923 гг., страницы которой представлены на сайте РГАЛИ:

http://tsvetaeva.literature-archive.ru/ru/content/chernovaya-tetrad-stihotvoreniya

И рассмотрим фрагмент, запечатлевший работу над вторым стихотворением цикла «Сивилла».

 

Вот как выглядит текст в окончательном виде:

Каменной глыбой серой,

С веком порвав родство.

Тело твое — пещера

Голоса твоего.

 

Недрами — в ночь, сквозь слепость

Век, слепотой бойниц.

Глухонемая крепость

Над пестротою жниц.

 

Кутают ливни плечи

В плащ, плесневеет гриб.

Тысячелетья плещут

У столбняковых глыб.

 

Горе горé! Под толщей

Век, в прозорливых тьмах —

Глиняные осколки

Царств и дорожный прах

 

Битв…

Последние семь строк стихотворения в черновике выглядят несколько иначе:

Тысячелетья плещут

У столбняковых плит.

— Горе горé! — [слово зачеркнуто] страх

 

Глиняные осколки

Царств — и — дорожный — прах

 

Битв…

Как видим, конец третьей строки определился не сразу. Сначала было зачеркнутое слово, разобрать которое не удалось. Затем найдено другое: страх, которое рифмуется со словом прах, завершающим строфу. Однако ассоциативного поля для этого слова не определено. Соответственно отсутствует строка, которая бы связывала начальную формулу: — Горе горé! — с финальной: Глиняные осколки…

Поиск продолжается. Параллельно тексту выстраиваются два ряда словесных столбцов. В первом — восемь слов, среди которых можно разобрать: пловец, сглазив, слабость, сгладить, слабостью, за́вязь, крадясь. Из шести слов второго столбца относительно ясно читаются такие, как гибель, средств, сладость, просьб… Состав и последовательность словесных рядов отражают  круг опорных понятий, на которых строился дальнейший поиск.

Как шло преодоление «узкого места», можно увидеть на следующем фрагменте:

Второй вариант:

Горе горé! [Два слова зачеркнуты] Из стольких

[Слово зачеркнуто] Язв — созерцать  в ветрах

Эти строки справа отчеркнуты вертикальной чертой, и рядом вписан третий вариант:

Горе горé! Как стольким

Встав, созерцать в веках:

Как и говорит Ариадна Сергеевна, отвергнутый вариант не зачеркнут, сохранен, и это еще одна характерная примета цветаевского чернового труда. Можно увидеть в таком подходе уважение к найденному определению, желание, может быть, вернуться к нему на новом этапе поиска и на основе найденного увидеть еще более совершенный, более точный вариант…

А справа от третьей версии двухстрочия перед нами предстает яркий пример упорного поиска конца второй строки: 28 вариантов рифмы  для слова осколки!

Среди них находится и слово толщи. Рифма неточная, но именно это слово оказалось тем ключом, который открыл путь к смыслу третьей строки. Толща, связавшись с образом век,  породила образ «закрытых глаз», когда внешняя тьма обостряет внутреннюю, мыслительную зоркость, для которой было найдено определение  прозорливость.

Этот образ нередок у Цветаевой, как и оборот «под ве́ками». Объект становится ясен тогда, когда видишь его не внешним, а внутренним зрением, познаешь не форму, а суть.

Перечни ключевых слов, варианты формулировок,— такой путь поиска выбран для записи полутора строк — и мы не проследили его во всей полноте. Но этот небольшой экскурс в цветаевскую рабочую тетрадь  интересен и поучителен — не только для исследователей, но и для всех, кто определяет ориентиры в собственной творческой сфере.

ЛИТЕРАТУРА

Эфрон 3 —  Эфрон А. С. История жизни, история души: В 3 т. Т. 3. Воспоминания, проза, стихотворения, устные рассказы, переводы / Сост., подгот. текста, подгот. ил., примеч. Р.Б. Вальбе. — Москва : Возвращение, 2008.