Шестнадцатое стихотворение блоковского цикла написано тремя днями позднее предыдущего и, судя по всему, находится в теснейшей связи с ним:

 

 

 

16

Как сонный, как пьяный,

Врасплох, не готовясь.

Височные ямы:

Бессонная совесть.

 

Пустые глазницы:

Мертво и светло.

Сновидца, всевидца

Пустое стекло.

 

Не ты ли

Ее шелестящей хламиды

Не вынес —

Обратным ущельем Аида?

 

Не эта ль,

Серебряным звоном полна,

Вдоль сонного Гебра

Плыла голова?

25 ноября 1921

В первых строфах стихотворения получают развитие мотивы и образы предыдущего текста.

Без зова, без слова, —

Как кровельщик падает с крыш.

Как сонный, как пьяный,

Врасплох, не готовясь.

Вновь акцентируется неожиданность, которой стала для Цветаевой смерть Блока, но теперь причины ошеломления называются явно: Врасплох, не готовясь. Внезапность трагических обстоятельств воспринимается тем болезненнее, что все случилось тихо, без шума и внешних примет, которые могли бы подготовить сознание к случившемуся событию.

Развиваются и мотивы, связанные с личными приметами поэта. В предыдущем тексте:

Огромную впалость

Висков твоих — вижу опять.

Такую усталость —

Ее и трубой не поднять!

Височные ямы:

Бессонная совесть.

Если раньше физический облик Блока представлен как результат непомерных нагрузок («усталость»), то теперь причинно-следственная связь углубляется: источник усталости — поток душевных мук, не прекращавшийся ни днем, ни ночью. Причина же мук лежит в самой сути Поэта: он, единственный и незаменимый посредник между душой и миром, не может не ощущать личную ответственность за все, что творится на Земле. И тем сильнее муки совести, когда начинается сознание своего бессилия, когда единственное оружие поэта — слово — не может ничего изменить в общей мировой драме.

С силами уходит и жизнь. В предыдущем тексте поэт еще воспринимает окружающее, хотя и обнаруживаются зловещие признаки:

Очей синеватый свинец

Теперь — все кончено:

Пустые глазницы:

Мертво и светло.

Глаза — зеркало души — теперь отражают только смерть:

Сновидца, всевидца

Пустое стекло.

Земная жизнь поэта закончена. Начинается осмысление катастрофы. Мифологическая суть поэта Цветаевой требует осмысления и судьбы поэта Блока в плане мифологии.  Поэтому возникают мотивы, связывающие Блока с Орфеем — образом поэта, певца и музыканта из древнегреческой мифологии:

Не ты ли

Ее шелестящей хламиды

Не вынес —

Обратным ущельем Аида?

Здесь на образ Блока проецируется легенда об Орфее, не сумевшем вернуть из Аида умершую любимую жену Эвридику. На первый взгляд такой поворот темы выглядит неясным: при чем здесь Эвридика? Что могла подразумевать Цветаева под этой ситуацией? Но если вспомнить неоднократно возникающие в цикле мотивы личного служения Блоку, собственной позиции как любящей подруги и верной помощницы, то, возможно, риторический вопрос делает явным скрываемое переживание Цветаевой того, что Блок не заметил ее при жизни, не инициировал возникновения отношений, хотя возможности для этого были (см. рассказы Цветаевой и Али о выступлениях Блока). А сложилось бы личное знакомство  — Цветаева, с ее жаждой самоотдачи, знала бы о том, как развиваются события, оказалась бы рядом, не позволила бы поэту умереть…

Но что случилось — то случилось.

Не эта ль,

Серебряным звоном полна,

Вдоль сонного Гебра

Плыла голова?

В этих строках отражена легенда о том, как менады растерзали Орфея, отсекли ему голову и бросили ее в течение реки Гебр. Цветаева завершает стихотворение мотивом, воплощающим запредельное страдание от осознания смертных мук поэта: при виде мертвой головы невозможно никакое внешнее выражение чувств. И в этом сила финального пуанта произведения.

Точный лаконизм художественных средств стихотворения «Как сонный, как пьяный…» с максимально сконцентрированной в коротких строках энергией воплощения мотивов и образов заставляет заново пережить трагедию Блока и понять — кого потеряла Земля и почему это произошло.